Шоу непуганых идиотов ( часть первая )

 Свежая повесть о забавных ситуациях и происшествиях в Жилконторе.
Букв очень-очень много, предупреждаю сразу, не обессудьте! Жанр, как и всегда - остросюжетно-смешной. Мат тщательно замаскирован.

 

Шоу непуганых идиотов

Все самое интересное и удивительное в этом мире случается, когда несовместимые в обычной жизни явления сталкиваются друг с другом.

Так, на стыке различных наук рождаются уникальные открытия. На стыке религиозных противоречий на свет появляются малиновый джихад и крестовые походы. На стыке жлобства руководителей с проворной изворотливостью подчиненных вообще может произойти все что угодно. Обнадеживает, что большая часть самых неожиданных комбинаций человечеством уже перепробована. Те, кто выжил в результате безбашенных экспериментов, в назидание нам, пытливым и юным, составили длинный перечень того, что можно делать, а что нельзя. Благодаря этим исследованиям, мы застрахованы от множества ошибок и знаем наверняка: что нельзя зимой лизать качели; что подобное лечится подобным; что включенный утюг, запертый в морозилке, победит своего нордического врага, а засунутые в электромясорубку пальцы назад к делу не пришьешь.
Еще более изощренные конфигурации, не попавшие в этот список в силу недостатка фантазии у экспериментаторов, время от времени самостоятельно происходят в жизни, и, без сомнения, заслуживают литературной огласки.

Глава 1

Деньги у Андрея закончились. Вот уже третий день он сидел дома хмурый и злой, мечтая о манне небесной в виде чемодана наличности. Неважно, доллары, евро или рубли, лишь бы сразу и много.

Третий день он тупо втыкал в монитор, замучив всесильный Яндекс остроумными запросами: «где заработать побольше денег?» или же «как устроиться на хорошую работу?» Поисковая машина веселилась и тупила, выдавая ворох непригодных, бестолковых файлов. Всевышний явно не спешил облагодетельствовать финансовым благополучием юного лодыря, дав, тем самым, надежду на спасение заблудшей души. Горестно вздохнув, Андрей достал из заначки недопитый пузырь дорогого коньяка, припрятанный с лучших времен, и, не спеша, высосал соточку. Потеплело. Настроение улучшилось. Андрей снова уставился в монитор, водя мышкой по строкам.
В прихожей послышались тяжелые шаркающие шаги.
- Ба, это ты? – не отрываясь от экрана, спросил Андрей.
Покряхтев вместо ответа, старушка вошла в комнату и проворчала: - Хватит электричество зря жечь и глаза портить!
- Ну, Бааа… – басовито прогундосил Андрей.
- Вот те и Ба! – парировала старушка – Иди ешь, да сходим с тобой на почту, мне пенсию получить надо, а то закроют!
- С тебя причитается, Ба! – весело подмигнул старушке внук.
- Ох, окаянный! Рэкетиром вырос, да и только! Совести нет – бабку грабить, шел бы уж лучше сберкассу ограбил, что ли – проворчала старушка, выходя из комнаты, и совсем тихо добавила: - сколько можно сидеть на бабкиной шее…
- «Сберкассу ограбить» – хмыкнул себе под нос Андрей секунду спустя и усмехнулся: - Ща погуглим!
Пальцы послушно коснулись клавиатуры, и поле ввода запроса на поисковике заполнилось следующей фразой:

КАК ОГРАБИТЬ СБЕРКАССУ?

Ссылок по такому милому запросу оказалось достаточно много. Отсеяв в сторону всякую ерунду, он неожиданно увлекся темой, с любопытством получая новую для себя информацию.
Времена отчаянных гангстеров, грабящих почтовые дилижансы и банки с применением вооруженного гоп-стопа и прочих увлекательных методов, канули в лету, выродившись, подобно динозаврам. Технический прогресс вооружил обладателей сокровищ множеством охранных электронных приблуд. И теперь вездесущие стражи скрытого видеонаблюдения и аудиоподслушивания вытесняют джентльменов удачи отовсюду, где раньше можно было беспрепятственно поживиться.
Что толку, что ты борзым нахрапом взял на абордаж кассу или сейф, если, спустя миг, система электронного слежения вызовет милицию и службу безопасности?
Незадачливый воришка чихнуть не успеет, а система за доли секунды отсканирует его отпечатки пальцев, разошлет во все инстанции фотки его перекошенной физиономии, и, в качестве бонуса, сдаст на анализ кала вывалившиеся из бедолаги со страху экскременты.
Так что шансы на успех нынче стали невелики.
Впрочем, отмороженные смельчаки все еще встречаются. Время от времени в новостях мы узнаем, что очередные Бонни и Клайд, действуя вероломно и жестоко, напали на очередную инкассаторскую машину и забрали столько-то и столько миллионов наличности. После чего, не оставляя свидетелей равнодушными, трогательно унесли ноги.
Смешно, что, спустя некоторое время, горе-разбойники, опившись на радостях синьки или обколовшись опиатами, «горят» на какой-нибудь ерунде, давая возможность следствию истерично рапортовать через СМИ о поимке злоумышленников.
«Фигня какая-то, - размышлял Андрей, листая страницы интернета – прежде чем браться за подобное, нужно настолько хорошо все продумать, чтобы даже в случае форс-мажора остаться целым, невредимым и, разумеется, на свободе. Как можно лезть на рожон без должной подготовки, не соблюдая конспирацию и не проявляя бдительность?
Нахрена тогда все эти потуги, если еще десять минут назад обладатель огромных богатств был свободен, счастлив и пьян, а в результате собственной глупости и успешных оперативно-розыскных мероприятий, помятый дубинками, с грустным лицом цвета «дозревающий баклажан», оказался заперт в железную клетку?
- Неее… Нуевонах… – пробормотал он себе под нос – если бы я когда-нибудь решился на подобное, я бы действовал умнее…»
- Ну, поганец, ты идешь уже есть, или как? Все остыло! – донесся из кухни скрипучий бабкин окрик.
- Уже иду, Ба! Иду!

**

В последнее время наше сравнительно беззаботное существование и благополучие дали трещину. Весной по жилконторе прокатилась волна сокращений. От испепеляющего жара огнедышащей верхушки нашего руководства не смогли укрыться многие, чья репутация была посрамлена алкоголизмом, хроническим бездельем и пенсионным возрастом.
В результате такой прополки, множество домов лишилось привычного обслуживающего персонала. Оставшимся в строю была незамедлительно удвоена грошовая зарплата и жалована с барского плеча спецодежда. После чего пламенная длань начальства указала нам путь к амбразуре, доселе затыкаемой грудью безвременно изгнанных товарищей.
Нам с Костиком достался дополнительный десяток бесхозных отныне домов, расположенных напротив, через проспект. Участок, где произрастали эти здания, застраивался во времена правления камрада Сталина. В отличие от наших развеселых «панелек» позднехрущевской выделки, это были высоченные угрюмые дома с четырехметровыми потолками, обляпанные колоннами и балюстрадами. Портики и эркеры, сдобренные разнообразной социалистической символикой, украшали практически каждый этаж. По техническому состоянию это были точно такие же гнилушки, как и все наше прежнее хозяйство, плачущее по капремонту.
Увеличение зарплаты тоже не осталось безнаказанным. Платные заявки практически исчезли. Отныне все они проходили через бухгалтерию, и денег стало категорически не хватать. Из создавшегося положения срочно требовался выход, который был внезапно найден после нескольких декалитров пива:
Балтика! А не «Эврика» воскликнул бы Архимед, погруженный в ванну с пивом. Костик, хоть и набрался по самое горлышко, орать всякие глупости не стал. Он просто застыл, выпучив глаза, на новенький, ни разу пока не надёванный комбинезон, который Иваныч только что вынул из своего шкафчика и собирался унести домой. Эту обнову ему пару месяцев назад подогнал племянник, трудоустроенный на фирменном мерседесовском сервисе. Правда, с размером не угадал: комбез Иванычу был страшно велик. Поначалу был замысел ушить одежку до требуемых габаритов, но после царской милости начальства, одарившего нас спецодеждой, нужда в портновском участии отпала.
- Ты чего застыл, а? – подозрительно спросил Иваныч
- Есть идея! – отмирая, сказал Константин замогильным голосом: - Иваныч! Отдай мне этот комбез.
- Да вот еще! – огрызнулся тот – чего вдруг?
Я тоже вопросительно уставился на Костика: - А ну, излагай!
Он прищурился и, почесав белобрысую башку, неуверенно произнес: - Мерседес, это же ведь немцы, так?
- Нет, блин, китайцы! – съязвил Иваныч
- Нам нужен немец – утвердительно икнув, пробурчал Костик.
- Какой еще, нахрен, немец? – в один голос рявкнули мы
- Точняк… фриц! – утвердительно покачал головой он и добавил: - По заявкам будет ходить!
Иваныч только махнул рукой, вспомнив пословицу о кошачьей гигиене в минуты вынужденного безделья.
Я разлил всем свежего пива и потребовал объяснений
- Смотри! – с энтузиазмом принялся излагать Костик: - на новых домах нас, толком, еще никто не знает. Стало быть, я так и буду: - Я. А ты… – тут он ткнул в меня пальцем и сделал утвердительную паузу – будешь НЕМЦЕМ! Я всем буду говорить, что ты – первоклассный фашистский специалист, прислан к нам из Германии по обмену опытом в содержании и обслуживании жилищного фонда. Мы тебя экипируем по высшему разряду, но для этого дюже нужен такой вот фирменный комбинезон. Тебе он, кстати, по размеру хорош будет – добавил Костик
- Да нахрена тебе сдался этот цирк, никак в толк не возьму! – сердито спросил Иваныч.
Казалось, Костик только и ждал этого вопроса.
- Да в этом-то вся и соль! На заявках я буду расхваливать немца на все лады: какой, дескать, он охрененный спец по всем водопроводным вопросам. Что в жилконторе никогда не было, нет и не будет специалистов такого уровня, как он, и как им всем, придуркам, повезло, что херр такой-то стажируется сейчас в России и сможет им трубы и сантехнику отремонтировать!
- Сам ты хер! – огрызнулся я
- Так вот, - продолжал Костик: - Все вопросы об оплате мы замкнем на немца: типа платить ему можно и в рублях, но только лично ему, никакой жилконторы! Да-да! Такая вот буржуйская сволочь и капиталист недорезанный, но зато руки – золотые!
Народ у нас падкий на такие штуки: сразу же слюна ниже колена, последнюю заначку достанет и будет готов во все тяжкие…
- Я думаю, ничего из этой затеи не выйдет – ответил Иваныч, хрустя корнишоном – перевелись нынче идиоты.
- А я тебе говорю – выйдет!
- Не а! Вот увидишь… Кроме проблем на собственную жопу!
Я сидел и молчал, разрываемый противоречивыми чЮвствами. С одной стороны, страсть как хотелось завладеть Иванычевым комбезом. Это была очень качественная, фирмачёвая вещь. Представляя себя в таком прикиде, я мгновенно превращался в участника команды маккларен-мерседес из формулы-1, которому можно было запросто доверить подкачивать Шумахеру шины.
С другой стороны, Костикова затея казалась мне несколько стрёмной. Посудите сами. Кроме «гитлер капут», других познаний в немецком языке у меня не было. Жильцы, как справедливо выразился Иваныч, вовсе не такие идиоты, как кажется. Во всяком случае, позвонить в жилконтору и, навести о немце справки, им ума хватит.
Собравшись с мыслями, я высказал Костику свои опасения. Иваныч одобрительно хмыкнул и добавил, что костюма ему не жаль, вот только идея пока сыровата. В конце концов, после многочисленных дебатов и пива, порешили на том, что всю ближайшую неделю Костик на своих заявках тщательно зондирует почву и с усердием рекламирует немца. Если появятся желающие приватно пригласить к себе бюргеровского гастарбайтера, то Иваныч жертвует нам свой комбинезон.

***

Асият Сулейманбекова с раннего детства отличалась от своих сверстников целеустремленностью, усидчивостью и не свойственным девочке упрямством. Она неплохо училась и не давала родителям повода беспокоиться за подрастающее чадо. Очень смышленая и умненькая получилась у них дочь. Когда ей исполнилось шестнадцать, вместо того, чтобы выскочить замуж и стремительно нарожать дюжину вопящих черноглазых карапузов, пополнив юное, копошащееся в придорожной пыли поголовье родного кишлака, Асият собрала сумку и, вместе со свежей партией отъезжающих на чужбину за заработками, села в дребезжащий, трясущийся пазик и помахала матери на прощание.
Через несколько суток, проведенных ею без нормального сна и отдыха, жернова путей сообщения наконец-то выплюнули Асият, усталую и голодную, на перрон московского вокзала в Питере.
Серая октябрьская осень, мелкий моросящий дождь и температура воздуха, разительно отличающаяся прохладой от сухого и душного марева родного кишлака, стали для нее символом новой жизни.

Вокзальный гул заглушал громкоговоритель, эхом раскатывающий по перрону приятный голос диктора. Подхватив свои тощие пожитки, Асият бросилась навстречу брату. Он материализовался в тамбуре вагона, стоило составу, громыхнув напоследок железом, остановиться. Асият увидела, как сильно он изменился за полтора года, проведенные вдали от дома. Братик похудел, вытянулся, исчезла детская игривость и ветреность, а взгляд сделался серьезным и настороженным. Он нежно обнял сестру, взвалил на спину сумку с вещами и гостинцами из дома и бодро зашагал по перрону в сторону метро, мимо газетных киосков, попрошаек и продавцов мороженного. Туда же устремилась вся разношерстная публика, вывалившая из поезда. Асият едва поспевала за ним, восторженно таращась по сторонам и жадно вдыхая сырой воздух, пропитанный торфяным дымом кремированных в титане брикетиков. Строгий, сдержанный интерьер московского вокзала в сочетании металла, стекла и мрамора, с огромным электронным табло, поразили воображение девушки. Кованые решетки и чуднЫе турникеты, невиданные доселе магазинчики и кафе магнитом притягивали взгляд. Посреди зала, на высоченном пьедестале покоилась лохматая голова неизвестного мужика, с безумными, выпученными глазами. Сумасшедший взгляд вдохновенно буравил пространство перед собой, гусиным пухом топорщились под носом усы. Асият вспомнила, как однажды, в далеком детстве, вот так же выглядел ее дядя Хусаин по маминой линии, когда заезжие русские геологи уговорили его выпить с ними водки.
Неожиданно дорогу им перегородили несколько человек в форме. Лениво козырнув, старший патруля обратился к ее брату, взглядом кивая на приехавших. При этом рукой он продолжал инстинктивно теребить дубинку, словно это был священный оберег или четки. Асият подошла ближе, с любопытством разглядывая золоченую кокарду на форменной фуражке и блестящие наручники, пристегнутые сбоку за ремень брюк. Полицейский лениво терзал жевачку, выдувая пузыри, и о чем-то расспрашивал брата. Тот отвечал ему по-русски, с волнением поглядывая на сестру. Потом проверяли документы. Асият чуть не рассмеялась, глядя, как забавно валяет во рту картошку блюститель закона, по складам разбирая в паспорте ее имя. Он показался ей чудаковатым и милым. Она расстегнула рюкзак, вынула оттуда большой спелый гранат и протянула его полицейскому
- Что ты делаешь! – зашикал на нее брат.
Мент великодушно принял подношение, вернул девушке ксиву и о чем-то спросил ее.
- О Аллах! Вот бы понять, о чем он говорит? – Асият растерянно хлопала глазами, косясь на брата.
Тот энергично закивал полицейскому головой и подхватив узлы, потянул сестру дальше.
- Что он хотел? – спросила Асият
- Интересовался, знаешь ли ты язык – ответил брат – Я сказал, что не знаешь.
- А он чего?
- Сказал – что ты чурка неграмотная, вот чего!
- Чююуурка! – нараспев повторила Асият, дивясь загадочному русскому слову – Чууурка…! Сам ты чурка! – добавила она и засмеялась.

Глава 2

Родители Андрея бывали в Питере редкими наездами. Отец занимал на северах высокую должность директора производства, что вместе с полярными надбавками составляло основу семейного благополучия. В Питере, даже занимая аналогичный пост, таких денег было бы не заработать, да и вакансии директорских кресел - вещь сугубо дефицитная. Мать осталась при отце, исполнять роль домохозяйки, а Андрея с четырнадцати лет сплавили бабушке в Питерскую квартиру. Дело в том, что в Заполярье парень начал заживо гнить. Незначительные царапины и ранки не заживали месяцами, гноились, угрожая сепсисом. Закаливание не шло впрок. После контрастного душа парень подолгу не вылезал из соплей. Народная медицына рыдала от бессилия, а болезненные уколы витаминов группы Бэ, месяцами маячили на подростковой жопе уродливыми, бугристыми кочками. Суровые заполярные врачи беспомощно разводили руками и настоятельно рекомендовали сменить подрастающему организму неугодный для здоровья климат. Последней каплей, склонившей чашу весов в сторону переезда в родной Питер, стала непрекращающаяся в течение трех месяцев пневмония. Андрей кашлял, как дореволюционный студент, температурил и слабел на глазах. Родитель выхлопотал по службе продолжительный внеочередной отпуск, и семья выехала из тундры и вечной мерзлоты на юг, к теплому морю. Уже через три недели откормленный свежими фруктами Андрей бодро шел на поправку. На довольных, загорелых щеках появился пропавший без вести румянец. Парень выздоравливал прямо на глазах. По окончании отпуска он был сдан на поруки бабушке со стороны матери, которая спиногрыза очень любила и с пониманием отнеслась к сложившейся семейной ситуации.
Родители ежемесячно отстегивали переводом крупные суммы, чтобы бабушка и внук ни в чем не нуждались. Так было, пока Андрей оканчивал школу, и так продолжалось все время учебы в институте.
Всемирный финансовый кризис крепко вдарил по благополучию предков, которые сперва поприжали ручеек ежемесячных дотаций, а потом были вынуждены полностью прервать его на неопределенный срок. Предприятие было на грани банкротства, и мама с папой едва сводили концы с концами на своем Севере.
Андрей, как и многие "молодые" специалисты, был честолюбив, заносчив и сразу желал иметь зарплату, полностью покрывающую неуемные расходы прыщавой молодости, напрочь отвергая социалистический принцип: "от каждого по способностям - каждому по труду".
Не трудно догадаться, в заднице каких размеров он оказался в результате своего неправильного мировоззрения.
Горестно проедая бабушкину пенсию, он еще умудрялся всякий раз выклянчить у старушки от пятисот до тысячи рублей на мелкие карманные. Деньги взимались за охрану бабушки во время ее визита на почту за пенсией. В последнее время все чаще говорили о мерзавцах, отбирающих в подворотнях пенсию у стариков. Бабушка справедливо опасалась, что ее субтильное телосложение и блокадные надбавки увеличивают риск "случайной" встречи с «джеком-потрошителем». Присутствие рядом сильного, спортивно-тренированного лоботряса, снижало этот самый риск и успокаивало старушку.
Вот и сегодня, бережно взяв бабушку под руку, Андрей не спеша двигался на почту, которая находилась через два дома от них. Сгорая от нетерпения, вызванного длительным отсутствием денег, он уже растрезвонил своему закадычному дружку Пашке, и похвастался, что сегодня можно будет посидеть вечерком во дворе и попить пива. Терпеливо выстаивая вместе с бабушкой в очереди к кормушке, Андрей, шутки или скуки ради, взялся изучать окружающую обстановку, вспоминая прочитанную утром информацию из интернета.
- "Так, что мы здесь имеем?" - размышлял он, представляя себя в роли безбашенного громилы, собирающегося обчистить банк: - "Ага! Вот она! - допотопная камера видеонаблюдения. Одна и, скорей всего, панорамная, а-ля "рыбий глаз". Пишет все подряд в жутком, некачественном Ч/Б, с нарушением размеров и пропорций. Кассиры отгорожены от посетителей невысоким фанерным барьером - парапетом, высотой примерно метр двадцать. В ширину парапет не менее тридцати сантиметров, на нем лежат чистые бланки каких-то квитанций, рекламные буклеты и несколько дешевых шариковых ручек, заляпанных пастой. Причем авторучки, вот хохма, надежно привязаны тонким капроновым шнурком, чтобы склеротически настроенные граждане не потырили инвентарь. Вверх из парапета торчат дюралевые стойки, между которыми прикручены стекла. Между парапетом и стеклом имеется зазор семь - десять сантиметров. Через эту щель к кассиру и обратно пихаются документы, деньги и через нее же ведутся переговоры. Большинство стекол вокруг креплений давно покрыты мелкой сеткой трещин. Стоит посильнее надавить на эту хрень, как она лопнет и рассыплется на части! Охранников в помещении двое. Смертельно опасные дедульки в черных камуфляжах. Причем, оба чрезвычайно начитаны. Один дремлет, уткнувшись носом в газету, а у другого в руках... ого! Электронная книга! Один примостился на стуле неподалеку от входа, другой - в глубине почты на служебной территории... Оружия табельного не видать, по сонным физиономиям сразу становится понятно, что большинство происходящего на вверенной территории им «по барабану».
М-даааа... Имея надежный план, можно было бы влегкую грабануть эту богадельню. Странно, почему это до сих пор не пришло никому в голову?" - подумал Андрей.
Тем временем, кассир принесла из сейфа тряпичный инкассаторский пакет, и стала раскладывать деньги по деревянным ячеечкам кассы. Андрей затаил дыхание, пытаясь сосчитать количество вынутых из мешка купюр и, в тоже самое время, внимательно следил, чтобы никто из окружающих случайно не перехватил его пристальный, сосредоточенный взгляд.
В мешке лежало около миллиона. Точнее сосчитать возможности не было. Андрей удовлетворенно хмыкнул и посмотрев на часы, на которых было без четверти одиннадцать, наклонился к бабушке, которая давно теребила его за рукав.
- Домой придем, сходишь за картошкой, понял? - повелевающим тоном вещала старушка
- Хорошо, Ба, без проблем!

**

Для жилконторы неделя выдалась непростая. Как только похолодало, теплосеть подняла параметры температуры и давления, после чего дряхлую систему центрального отопления начало рвать на куски. Часть квартала превратилась в камчатскую долину гейзеров. В домах лопались батареи, беспорочный срок службы которых давно истек, перевалив полсотни лет. Как колготки, по швам расползались изношенные трубы, словом, шла привычная повседневная работа.
Вечерами Костик докладывал нам с Иванычем, сколь успешно продвигается оккупация нашего Жилкомсервиса немецко-фашЫстскими сантехниками.
С его слов, все шло как нельзя лучше. Всякий раз, прибыв по указанному в заявке адресу, Костик не торопясь производил осмотр, и, как бы нехотя, втягивал стоящего над душой жильца в разговор. Сетуя на плохое снабжение, на разгильдяйство и отсутствие специалистов, на бесконечных жуликов и воров, растаскивающих страну, он терпеливо дожидался, когда завороженный жилец начнет ему старательно поддакивать: мол, да, да! Развалили страну! Как все кругом плохо!
После этого Костик плавно съезжал с темы, начиная рассказ о немецком чудо-специалисте, которого должны будут прислать по обмену к ним в контору уже на будущей неделе. Постепенно разговор сводился к тому, что ситуация с сантехникой у жильца, на самом деле, прескверная. Все кругом старое, гнилое и было бы неплохо заручиться поддержкой иностранного специалиста, который, в отличие от наших, не навредит еще хуже, чем есть, а сумеет починить приключившуюся неисправность.
Со слов Костика, в четырех случаях из пяти, после всего сказанного в глазах у жильцов появлялся нездоровый блеск. Измученные жилищно-коммунальным обслуживанием отечественного образца, они жаждали заполучить немецкого специалиста любой ценой, просили записать их к нему на консультацию и даже предлагали деньги в качестве аванса.
- Я вам больше скажу – продолжал Костик – В успехе можете не сомневаться. В нашей стране народ вечно на всякую фигню ведется и пустым словам верит. Тому в истории, начиная с господина Мавроди, есть куча подтверждений, включая тандем из нынешних президентов. Так что в следующий вторник состоится твой дебют – радостно сказал Костик – Только подготовиться надо будет как следует.

Работа над образом немца растянулась во времени на целую неделю. Каждый день мы привносили в этот образ что-нибудь новое, что-то решительно меняли и переделывали. Помимо комбинезона, неохотно уступленного Иванычем, в ход пошла пижонская замшевая кепка с эмблемой мерседес и высокие боты со шнуровкой на толстенной полиуретановой подошве. Глубине протектора в этих шузах обзавидовался бы трактор «Кировец» в зимней комплектации. Все это фирменное барахло было старательно откопано и выкуплено практически за копейки в ближайшем секонд-хенде. Инструменты немца были сложены в небольшой металлический кейс, отливающий никелированным глянцем. Тут лежал основной набор ключей и приспособлений, которым пользуются все без исключения «хозяева воды, говна и пара». В карманах комбинезона уместилось несколько технически-продвинутых гаджетов, использование которых (по замыслу), должно было повергать потенциальных заказчиков в благоговейный трепет перед технической оснащенностью проклятых буржуев. Так, например маленькое круглое зеркальце с подсветкой, закрепленное на конце раздвижной телескопической указки, позволяло заглянуть в самые труднодоступные места под ванной, за унитазом или в глухих коробах, по которым в квартирах проходили трубы. Измерительный прибор, подозрительно похожий на карманный вольтметр, таковым в действительности и являющийся, должен был изображать весьма серьезный многофункциональный агрегат с труднопроизносимым немецким названием. При размещении электродов вокруг трубы стрелка прибора отклонялась, демонстрируя, в зависимости от пожеланий: место засора в трубе; толщину металлической стенки трубы; давление в трубе; степень шероховатости внутренней поверхности и температуру жидкости внутри трубы.
Закончив с экипировкой и техническим оснащением, взялись за мою внешность. Стрижка никуда не годилась. По мнению Костика, волосы у настоящих немцев должны были быть значительно короче. Аргументируя сказанное, он продемонстрировал мне на Яндексе фотографию фашистского летчика Хартмана, на которого, по его мнению, я был бы похож, как две капли воды, если б не прическа. Затем, как вариант, попробовали зачесать прилизанную челку немного наискосок и отрастить под носом зубную щетку. Вовремя поняли – перебор! В конце концов, я согласился на внеочередной визит в цирюльню, поскольку внешность летчика Хартмана пришлась мне по душе.
- Ну и звать тебя тогда будем – герр Хартман! – весело сказал Константин.
- Герр на букву хер… – проворчал вернувшийся с заявки Иваныч. Он уже неделю наблюдал за нашими выкрутасами, с каждым днем укрепляясь во мнении, что мы напрасно маемся дурью.
Для завершения работы над образом был составлен краткий пацако-чатланский словарь, который мне было велено выучить наизусть, поработав, как следует, над произношением, чтобы выглядеть в глазах жильцов стопроцентным берлинским специалистом. Я углубился в зубреж, время от времени сверяясь с бумажкой и нарушая тишину мастерской сдавленно-гортанными звуками, как мне казалось – истинно арийского происхождения. Многие слова и выражения были в диковинку. Больше других мне понравилось слово «вассерлейтунг». Оно имело непосредственное отношение к профессии и означало: «водопровод».
Старательно раскатывая букву Р, я пролаял это слово несколько раз, вдоль и поперек, чтобы хорошенько запомнить. Последним в списке стояло знакомое выражение «Я, Я! Дас ист фантастиш», почерпнутое сами понимаете откуда. Костик неохотно включил его в список, сделав на полях особую пометку, что использовать данную порнографию можно только в особых, исключительных случаях. Вечером, после работы, я забежал в книжный магазин и приобрел себе учебник немецкого языка, а также русско-немецкий разговорник с расширенным словарём. Лишние познания не помешают, подумал я, мало ли как вывернется ситуация? Костику об этом знать совершенно ни к чему.

***

Процесс ассимиляции гастарбайтера, приехавшего на заработки, штука сложная, как с юридической, так и с человеческой точки зрения. Крайне тяжело пройти все бюрократические барьеры в виде взаимоисключающих правил, требований и циркуляров, на пути к обладанию заветной бумажкой о разрешении "пребывать" и "трудиться". Способен на это далеко не каждый. Незнание языка и законов усугубляет трудности. Именно поэтому большинство субъектов, к восточной луноликости которых мы постепенно привыкаем, находится в нашем городе абсолютно нелегально. Поначалу случалось немало курьезов. Бывало, выйдет этакий Ахмед или Мамед на минутку из здания с мешком помойки на плече, желая посетить запаркованный во дворе мусорный контейнер, а назад не возвращается! И к вечеру не возвращается, и на следующий день тоже. Потом выясняется, что проезжавший мимо милицейский патруль арестовал труженика, провел следствие и депортировал оного к чертям собачьим вон из страны. И в то время пока работодатели чешут репу, размышляя, когда же Мамед вернется и приступит к выкладыванию кафельной плитки, он, оглаживая желтеющий фингал под глазом, уже подъезжает к родному аулу. Поэтому вопросы миграционной политики отныне решаются полюбовно, в режиме вась-вась: когда хозяин стройки или предприятия, эксплуатирующего гастриков, ежемесячно отстегивает мзду нужному человеку в крышующем органе, выполняя тем самым план по толерантности.
Взамен, гастрики получают статус неприкосновенности в рамках квартала пребывания, где оккупируют грязный подвал какого-нибудь здания. Устраивают в нем общежитие, в котором живут, ночуют, готовят еду и активно плодятся, за неимением других развлечений на чужбине.
В суете и заботах целый месяц пролетел, словно одна неделя. Асият обнаружила сей факт, привычно отмечая кружочком в календарике еще один прожитый в Петербурге день. За сравнительно небольшой период времени произошло столько всяких интересных событий, сколько в родном кишлаке не случилось бы и за десять лет. Асият трудоустроили сразу в парочку теплых мест: Детская стоматологическая поликлиника ждала клининговых услуг с шести часов тридцати минут утра. Там менеджер по чистоте Асият Сулейманбекова, размахивая половой тряпкой, должна была тщательно намыть затоптанные накануне полы, вытряхнуть мусор изо всех урн, стоящих в коридоре и полить в холле цветы. В восемь утра, когда первые заплаканные малыши с кариесом, стоматитом и острой болью, держась за руки своих мам и пап, ступали на сияющие чистотой лестничные ступени, Асият, наспех похлебав чаю, уже вовсю надраивала полы в почтовом отделении связи, расположенном напротив, через дорогу.
Внимательная и смышленая девушка даже сквозь розовые очки упрямого оптимизма замечала, как пренебрежительно, а порой и враждебно относятся к ней местные. Врожденные отзывчивость и доброта помогали ей избегать конфликтов и не нарываться. Хотя неприятности, безусловно, бывали. Однажды вечером она с трудом унесла ноги от группы скинхедов. До синевы выбритые затылки парней долго еще плавали в темноте двора, словно пельмени в густом бульоне, высматривая шуструю, неизвестно куда скрывшуюся нЕрусь. Несколько раз для проверки документов ее задерживала милиция. Бесцеремонное обращение и грубость, словно с преступницей, поперек вежливо сказанных слов, очень огорчали Асият. Величие и могущество с таким трудом изучаемого русского языка на практике оборачивалось убогими однообразными ругательствами или трудновообразимыми небылизмами: Как-то раз Асият выносила ведро с грязной водой, и столкнулась в дверях с молодым русским парнем, отчаянно спешившим куда-то. Жижа выплеснулась из ведра, и на чистые джинсы попало несколько капель. Асият отскочила в сторону, и, закрыв от страха глаза, залепетала: - «извините, пожалуйста! Очень – очень пожалуйста, извините!» Отборный мат, кустистые выражения которого чаще использовались для связки слов, Асият старалась пропускать мимо ушей, но некоторые выражения откровенно ставили в тупик. – «ща как дам те по башке! – злобно рявкнул парень – Голова в трусы провалится, поняла? Чччурка нерусская!" Парень исчез, а она еще долго ломала голову, пытаясь представить себе, какой же силы должен быть удар, чтобы голова, проткнув шею и туловище, провалилась в трусы? И вообще, возможно ли такое? Странное выражение «чурка нерусская» ей неоднократно приходилось слышать в свой адрес от многих, кто был чем-то недоволен или сердит. Что оно значило – было не понять. Она перерыла весь свой словарь и разговорник, по которым учила язык, узнав, что само слово «чурка» означает полено, кусок дерева. Буратино – одним словом. Конечно, должно быть обидно, когда тебя сравнивают с деревяшкой, место которой в поленнице или печи, но тогда тем более непонятно, почему именно «нерусская»? И как, в таком случае, выглядят «русские чурки»? Существуют ли они в природе?
Она поделилась соображениями с братом. Он отругал ее и велел никому больше своих измышлений не высказывать.
- Замуж тебе пора! – нахмурившись, добавил он – Будет муж, будешь при нем хозяйство вести, на всякую чушь времени не останется.

Глава 3

Сентябрь заканчивался, но погода держалась на удивление теплая и без дождя. Андрей и Паша сидели во дворе и пили пиво. Бутылки в пакете запотели и приятно позвякивали всякий раз, когда ребята запускали туда руку, чтобы достать свежую порцию. Пашка жадно глотал пиво и, как всегда, напропалую врал о своих успехах в области покорения сердец прекрасных незнакомок. Перебивать его не хотелось, иначе он обижался, становился капризен и гадок. Андрей лениво откинулся на лавочку и сосал уже третью бутылку.
- "Пусть уж лучше про девок врет" - думал он, вяло реагируя на Пашкину болтовню, - "а то задолбал уже со своими компьютерными играми"
- Она вся такая веселая, клевая, мы с ней завтра вечером в кафе пойдем - с важным видом балаболил Паша.
Андрей понимающе кивнул и отхлебнул еще пива.
- А знаешь, какая игра стоит у нее в ноуте?
- Началооось! - проворчал он вместо ответа - Заколебал ты меня, геймер хренов!
Паша категорически не нравился барышням. Он был излишне полноват и не по годам плешив. Козлиная бородка, которую многие в двадцать лет отпускают, чтобы выглядеть чуточку взрослей, окончательно портила и без того непривлекательную физиономию. Кроме отсутствия внешних данных, он был нищ, как церковная крыса, а вся наличность, так или иначе появляющаяся у него в карманах, тут же уходила на очередной апгрейд компьютера. Еще, внешне, он чем-то напоминал амебу, в том виде, в каком она изображена в учебнике ботаники за четвертый класс. Только в отличие от амебы, которая размножается простым клеточным делением и не страдает от одиночества, Паше нравились девушки. Впрочем, размножаться – ввиду категорического отсутствия реальных девушек в его жизни, приходилось так же самостоятельно, как и простейшим "собратьям", разглядывая во время процесса порносайты.
Все вокруг знали, что ни одной "настоящей" барышни у Паши пока не было. Но это не мешало ему вдохновенно врать всякий раз, когда разговор заходил о прекрасной половине человечества.
- Ты лучше расскажи, где бы срубить бабла? - спросил Андрей, уводя друга от набившей оскомину темы - задолбала такая жизнь, реально!
Паша задумчиво поковырял перочинным ножиком край скамейки и, важно раздувшись, сказал: - Нууу... Тут рулят свежие идеи! Нужен креатив и связи!... Я недавно на одном форуме зависал, там как раз про бабло тёрли... Главное - пролезть туда, где уже крутится много-много денег. Тогда, типа, постепенно ты сумеешь присосаться к какому-нибудь финансовому потоку. Глядишь, и отсеется что-нибудь в кармашек!
- И куда, по-твоему, надо пробиться, креативный ты наш?
- Да куда угодно. Нефть, недвижимость... Начинать ковать тугую копеечку можно везде - философски изрек Паша, сплевывая шелуху от семечек.
- От твоих корявых понтов совсем грустно становится - заметил Андрей - Я сегодня уже, грешным делом, подумал, а не грабануть ли банк?
Пашка заржал.
- Сядешь сразу! – отсмеявшись, сказал он - Чтобы шарить в этой теме, надо с малолетства по зонам ошиваться, выбираясь на волю, как в кратковременный отпуск... - он на секунду задумался - Бррр!!! Ну его, нафиг, такие перспективы!
Паша брезгливо передернул плечами. Он был трусоват. Конфликтных ситуаций всегда старательно избегал, на грубость никогда не нарывался. Однако, ни силой ума, ни житейской мудростью отмечен не был.
- Ладно! - сказал Андрей, подымаясь – Пойду, отолью. А ты сиди и думай, что бы нам такого предпринять, чтобы срубить денег. Нищенство осточертело!
С этими словами Андрей поднялся со скамьи, и, слегка пошатываясь, направился в сторону густых зарослей кустарника в дальнем углу двора.

Цивилизация и жилищная инспекция еще не успели добраться до этого аццкого рассадника антисанитарии. Среди непролазных кустов и высокой, по пояс, травы, под глухой стеной соседнего дома годами ржавело, гнило и воняло всякое барахло. Сюда, после пьяных посиделок, излить переполненную пивом душу забредали завсегдатаи двора обоих полов.
Раздвигая руками колючки репейника, Андрей углублялся в заросли чуть дальше обычного, стараясь скрыться из глаз гуляющих во дворе мамаш с детьми. Поглядывая под ноги, чтобы ненароком не вляпаться в какую-нибудь гадость, он вдруг увидел среди травы что-то темное и странное. Корни растений тонули в непонятной черноте. Создавалось такое впечатление, будто стебли висят в воздухе, произрастая из этой самой черноты, не касаясь земли. Нахмурившись, Андрей тряхнул головой, отгоняя подозрительное видение, навеянное, по всей видимости, алкогольным делирием, и, расстегивая на ходу ширинку, сделал еще пару шагов вперед.
В следующий миг земля, как точка опоры, исчезла у него из-под ног. Осознание того, что он куда-то провалился и стремительно падает, пришло к нему лишь тогда, когда сильнейший удар снизу в нос яркой вспышкой огня и боли опалил мозг!
- "Люк!" - мелькнуло в затухающем сознании Андрея и, он отключился.


**

- Ну как, не жмет? Все нормуль?
- Угу... - угрюмо промычал я
Костик хлопотал вокруг, оглядывая меня со всех сторон. Он был сосредоточен, словно кутюрье, готовящий «вешалку» к торжественному дефиле перед публикой, жаждущей сенсаций.
Морально я так и не созрел к дебюту в роли немецкого слесаря, а потому стоял ни жив, ни мертв, проклиная все на свете. Мерседесовская роба и кепка сочетались с тракторными говнодавами, как морковное пюре с карликовым той-терьером. Кроме того, я был пострижен в стиле гитлерЪюгенд, в руках держал никелированный кейс с инструментом и источал аромат Хуго Босс. Мое упадническое нытье о несуразности всех этих сочетаний Костик отмёл как класс, заявив, что именно эклектика придаст образу немца на чужбине привкус страдальца и бессребреника.
Иваныч злорадствовал, утверждая, что теперь я никакой не водопроводчик, а укрывающийся от Нюрнбергского трибунала, беглый член НСДАП с 1933-го года, по недоразумению попавший в нашу жилконтору.
- Ладно, мы пошли! - наконец произнес Костик - пожелай нам «ни пуха»!
- К черту, к черту... – напутствовал нас Иваныч.

Нас ждал высокий семиэтажный дом с колоннами из серого камня, окна которого смотрели на перекопанный по случаю демисезонной замены теплотрассы проспект. Вокруг стояла непролазная грязь, умело созданная службой теплосети. Триста метров трубопроводной магистрали проходило непосредственно под проезжей частью, поэтому с начала проведения раскопок востребованная транспортная артерия города надолго превратилась в захолустную пешеходную зону. Чтобы перейти дорогу к этому дому, нам пришлось обходить канаву вокруг, поскольку сколоченный перекидной мостик из качественной обрезной доски уже куда-то исчез.
На первом, нежилом этаже, располагались почта и гастроном, над которыми начинались жилые квартиры.

- Дыши глубоко и размеренно - сказал Костик, когда мы высадились из лифта - слова не забудь.
- Постараюсь... - буркнул я.
Дверь в квартиру распахнулась, и нашему взору предстала картина под названием "святое семейство". Как и полотно великого Микеланджело, данная композиция характеризовалась интригующе сложным построением, оригинальным колоритом и монументальными фигурами. Глава семейства, облаченный в белую рубашку, удавленный галстуком, радостно скалился, глядя на нас. Глаза подобострастно искрились от счастья. Следом за ним стояла супруга в ослепительном вечернем платье, с безупречной прической на голове и старательным макияжем. Шею госпожи охватывал брильянтовый кулон из поддельных стекляшек немыслимого размера. Двое детей, мальчик и девочка, наряженные в праздничные костюмчики, стеснительно отводили взгляд и прятались за необъятной маминой попой. Воздух в квартире был пропитан запахом моющих средств и дезинфекции. По всей видимости, нашему появлению предшествовала грандиозная приборка, начавшаяся ни свет ни заря, и совсем недавно законченная. На сияющий чистотой линолеум прихожей, мурлычно отираясь по ногам, следом за хозяевами, вышел огромных размеров котэ. Ему тоже не терпелось засвидетельствовать свое почтение заморскому гостю. И последним - в коридор, тяжело дыша и опираясь на палку, выглянул седовласый ветеран в парадном мундире, увешанном колодками и медалями. Нахмурив седые брови, дед недОбро посмотрел в нашу сторону и застыл.
"Но-но, фриц, смотри! Не балуй" читалось в этом взгляде, достойном занять место на агитплакатах военных лет.
Мы шагнули в квартиру.
- Здрас-сти! - пролепетал офигевший Костик и легонько ткнул меня в бок.
- Х-хайль! - робко пробормотал я, чуть не добавив "гитлер".
- Ээээ... ну вот, - осваиваясь, продолжал Константин - познакомьтесь, герр Хартман! Очень серьезный специалист, как я вам и докладывал прежде. У нас в России пробудет несколько месяцев. По-русски он не говорит, но немного понимает.
Костик снова незаметно ткнул меня в бок. Я попытался выдавить на негнущемся лице улыбку, и, протянув для рукопожатия пятерню главе семейства, неуверенно шагнул вперед. И тут же наступил коту на хвост. Нечаянно!!! Кошарик взвыл, и, шкрябанув когтями по линолеуму, вцепился мне в ногу, тщетно пытаясь прокусить полиуретановые говнодавы.
- Ай, бля! - вырвалось у меня от неожиданности.
Хозяйка заохала, глядя на меня с восхищением, и принялась оттаскивать котэ.
- Русский мат всегда был в ходу у иностранцев - отчаянно багровея, отметил Костик - да, герр Хартман?
- О я, я! Гуд! - сообразил я.
Кот был предан анафеме и незамедлительно изгнан из дипломатического пространства. После чего хозяйка вихрем метнулась в кухню, неся на протянутых руках блюдо с пирогом.
- Отведайте с дороги! Пирожка с капустой! Сама пекла... - потупилась она и запунцовела. Отказываться было неудобно, и, в результате такой бесхитростной заманухи, мы оказались в гостиной, за столом, богато накрытым от всей широты загадочной русской души. Хваленые кулинарные изделия восхитительно таяли во рту. От чая мы отказались, и тогда хозяин притащил большущие пивные кружки богемского стекла, предлагая нам отведать настоящего русского кваса. Супруга поставила посреди комнаты табуреточку, на которую был немедленно установлен один из детей, который без запинки, как, впрочем, и без особого выражения, проглатывая букву "р", оттарабанил стихотворение:

- Белеет палус одинокий
в тумане моля голубом!
Что ищет он в стлане далекой!
что кинул он в клаю лодном...!

- Спасибо за угощение, хозяюшка! - деловито произнес Константин, вытирая салфеткой залоснившуюся физиономию - пора, однако, и делом заняться.
- Данке шон! - сказал я, подымаясь и раскланиваясь.
- Ну, герр Хартман, посмотрим, что там у жильцов с сантехникой, - продолжал Костик, подталкивая меня к двери.
- Пожалуйста, пожалуйста! Вот... Вот сюда! - беспокойно хлопотал жилец, провожая нас в санузел.
Оказавшись в сортире, я огляделся по сторонам и строго спросил: - Вас из дас?
- У- унитаз... - робко ответил хозяин.
Я сдернул крышку бачка и оглядел ржавые, убитые потроха. Проблема не стоила выеденного яйца. Ужасно, как некоторые люди годами мучаются с подобной фигней, мастерят нелепые самоделки или ждут помощи каких-нибудь заезжих немцев, вместо того, чтобы один раз нормально отремонтировать горшок, поставив туда качественные детали, и забыть все неприятности, как страшный сон!
- Фюрхтерлихь... - пробормотал я - Ихь канн дас махе!
- Что он сказал? - шепотом спросил жилец.
Составитель краткого словаря немецкой мовы картинно наморщил лоб:
- Говорит, что все плохо! Но, типа, не страшно, можно исправить!
Я утвердительно покачал головой - нихт арматурен, вассерлейтунг капут!
От этих слов дядечка впал в благоговейную кому и выжидательно затих. Стараясь не мешать, он замер в дверях, и с восторгом наблюдал, как из никелированного чемоданчика, словно по мановению волшебной палочки, был вынут комплект добротной чешской арматуры, которую мы, совместными усилиями, имплантировали в бачок многострадального унитаза.
Проверяя качество нашей работы, жилец пищал от восторга. Пищал и писался кипятком. В коридоре описался кот, которого во время проведения работ не пустили в стоящий за унитазом лоточек с песком. Хозяйка цвела от счастья, а седовласый ветеран, позвякивая медалями, приковылял, чтобы лично поблагодарить и пожать нам руку.
Не чуя ног, мы выкатились из квартиры на лестницу и отправились восвояси.
- Ну что, - задумчиво сказал Костик, когда мы пересекли двор - полторы тысячи рублей за пятнадцать минут работы, да еще после сытного обеда и танцев с бубнами, совсем даже и неплохо. Что скажешь, герр Хартман?

***

Вечерами Асият иногда гуляла по улицам, изредка одна, но чаще в сопровождении брата, любуясь архитектурой, разглядывая яркие витрины магазинов, клубов и кафе. Одуряющий запах еды, доносящийся из Мак-Дональдса, провоцировал обильное слюноотделение. Разве можно было сравнить торжество сытой жизни, царящей за витринным стеклом в ярко освещенном царстве фаст-фуда, со скудным рационом подвально - общежицкой кухни? Несколько раз Асият заходила внутрь, чтобы получше рассмотреть и втихаря принюхаться к источающим аромат деликатесам. Она твердо решила, что с первой же зарплаты, рассчитавшись за проживание и кормежку, отложив в заначку денег для мамы и сестер, она обязательно придет сюда, чтобы отведать биг-мак и молочный коктейль.

Приближался к концу второй месяц трудовой вахты. Асият освоилась и пообвыкла. Ее перестали пугать по ночам табуны скачущих по общежитию крыс и грохот мусоросборника в соседнем помещении за фанерной перегородкой. Сон, как и прежде, стал глубоким и освежающим. Ранние подъемы "ни свет, ни заря" все еще тяготили девушку, но она нашла для себя утешение в русской пословице из разговорника, перефразированной на родной язык: "кто рано встает, тому Аллах подает".

Последнее время Асият стала замечать, что с братом происходит нечто странное. Что именно ее беспокоило в нем, она сформулировать не могла, но женская интуиция в отношении родных и близких - вещь упрямая и зачастую небезосновательная.
Во-первых, у него появились деньги. Не то чтобы много, но и не мало, если принимать во внимание размер заработной платы. Однажды вечером, когда Асият собиралась ложиться спать, он заглянул к ней поболтать и, как бы невзначай, вложил ей в руку пять тысяч рублей. Увидев этакое богатство, девушка обомлела от радости, - Откуда...? - восторженно спросила она, и наткнулась глазами на ледяной, отстраненный взгляд брата. Слова застряли у нее на языке. Брат встрепенулся, выйдя из оцепенения, и, улыбнувшись, сказал, что ему вернули давнишний долг, и ему хотелось бы немного побаловать сестру.
- Купи себе какую-нибудь красивую одежду! – улыбаясь, сказал он, и поцеловал ее в макушку перед уходом.
Во-вторых, брат стал еще угрюмее, чем был, когда Асият только приехала в Питер. От прежнего весёлого красавца, каким она помнила его с детства, не осталось и следа. Одна пустая оболочка, сохранившая черты лица, словно мумия в мавзолее вождя мирового пролетариата.
И, наконец, в-третьих, он стал где-то подолгу пропадать, периодически отлынивая от работы.
Собрав воедино первое, второе и третье, Асият решилась поговорить с братом по душам.
"Завтра! - твердила она себе, проваливаясь в сон - Завтра все прояснится..."

Следующий день выдался особенно напряженным. С утра неожиданно повалил снег. Крупные хлопья, подхваченные ветром, кружились в воздухе, медленно опускаясь на землю. Газоны, деревья и кусты сверкали белоснежной шубкой. На тротуарах и проезжей части снег мгновенно превращался в грязную кашу, брызгами летящую из-под колес автомашин в прохожих, которые с отвращением месили ее ногами.
Асият впервые увидела снег. Дома снега никогда не было, за исключением сияющих белизной вершин высоко в горах, которые ей доводилось наблюдать издалека. Крупные клочки, парящие над землей, напоминали хлопок, из которого у нее на родине делали вату. Она бережно сняла с ветки пушистый комочек и крепко сжала его в руке. В отличие от хлопка, снег был обжигающе холодным.
"Вечером... - повторила она, выбросив из рук мокрую ледышку, - как только он вернется, я поговорю с ним".
В половине восьмого она, без сил, приплелась домой. Завхоз стоматологической поликлиники в этот день визжала сиреной, четыре раза выдергивая ее на уборку. Несмотря на обязательные для медучереждения бахилы, посетители всю уличную грязь умудрялись пронести внутрь и равномерно заляпать ею весь пол. Такая же фигня творилась и на почте. Народу было хоть отбавляй. В этот день выдавали пенсию и пособия для разных льготных категорий граждан, которые, в отличие от поликлиники, бахил не надевали, а перлись прямо так, не вытирая ног, оставляя после себя жирные следы талой кашицы. С интервалом в полчаса на протоптанном полу у входной двери скапливалась приличных размеров лужа бурой воды с песком, ничего общего с белым снегом не имеющая.
Асият в этот день умоталась как никогда и, добравшись до постели, мгновенно вырубилась. Через пару часов ее разбудил брат. Она подскочила в кровати и уставилась на него: - Ты…? ты…! – всё, что удалось выдавить склеившимися спросонья губами.
- Ты ведь хотела поговорить со мной? – серьезно спросил он – Просыпайся, нам надо кое-что обсудить.

Глава 4

Журчание воды становилось все отчетливее. Этот гадкий, приторный звук тормошил Андрея, выталкивая его из глубокого забытья наружу. Словно проснувшись после тяжелого сна, он пришел в себя и открыл глаза. Было совершенно темно. Где-то рядом журчала вода. Андрей вспомнил падение и вздрогнул. Боль в разбитом лице и всем теле тут же напомнила о себе невыносимым страданием. Руки не слушались и висели плетьми. Оба плеча нестерпимо ныли, и малейшее движение конечностями сопровождалось мучительной болью.
"Где я?" - подумал Андрей. Превозмогая боль, он приподнялся и попытался посмотреть вверх. Сразу этого сделать не удалось. Голова кружилась и болела. Когда он, медленно ворочая шеей, глянул наверх, то увидел на высоте примерно четырех метров от него круглое отверстие, в котором маячило вечереющее городское небо и первые звезды.
Дотронувшись до лица и бережно его ощупав, он почувствовал, что нос сильно распух, потерял чувствительность и свернут набок, а губа рассечена. Рубашка на груди пропиталась чем-то мокрым и липким. Поелозив по ней пальцами, Андрей понял, что это кровь. В штанах тоже было сыро, противно и стыдно. Писать больше не хотелось.
- "Оёёёёйблииин!" - заскулил он, чувствуя, что волна панического ужаса готова захлестнуть его с головой. Он попытался взять себя в руки, унять дрожь и выровнять дыхание.
Мобильника в кармане рубашки не оказалось. Вероятнее всего, он выскочил при падении.
- "Фонарик!" - мелькнуло в голове. Маленький светодиодный фонарик-брелок покоился в кармане обоссаных джинсов, пристегнутый к ключам от квартиры. Сделав над собой усилие, Андрей выпрямился и вынул из кармана ключи.
Слабый, мертвецкий свет одинокого диода распугал мокриц и сороконожек, вычертив круглый глубокий колодец. Шершавые бетонные стены, покрытые слизью и мхом, конусным сводом уходили наверх. Андрей упал на большую кучу мусора, насыпавшегося сюда сверху. Этот слой помойки, словно подушка, смягчил падение, избавив его от, несомненно, более серьезных травм, кои были бы неизбежны при падении с такой высоты. Ступенек наверх не было. Они сгнили от влаги и времени. В бетонной стене остались лишь ржавые следы в тех местах, где когда-то были железные скобы, лесенкой ведущие на поверхность.
Рядом журчала вода. Она лениво текла по огромному желобу, диаметром более метра. Этот канал проходил по дну колодца, левее и ниже того места, куда ему угораздило свалиться.
Поднявшись во весь рост, он закричал: - "ЭэээээЙ!
Эхо гулко раскатилось в бетонном мешке, и, многочисленно отражаясь и угасая, исчезло где-то далеко-далеко в подземелье.
Андрей повторил попытку. Потом еще и еще раз, сколько было сил. Голос его охрип, а результата не было. Такое ощущение, что со двора его вопли, отраженные формой колодца, были совсем не слышны.
- "Где же Пашка!" - чуть не плача, думал он - "что же не ищет меня? Выходит, я вот так ушел себе поссать и с концами? Обиделся, видать, что я так грубо про его игрушки... Неее!... наверное, решил в одну харю все пиво стрескать! Вот ч-черт!"
Отчаявшись, Андрей перерыл весь мусор в поисках телефона. Мобильник исчез.
- "В воду упал и его унесло течением..." - подумал он и, уставившись в ручеек, замер, собираясь с мыслями. Пословица о том, что: "можно бесконечно долго смотреть на то, как горит огонь, течет вода и работают другие" была опровергнута уже через несколько секунд медитации. Резко отпрянув от ручья, он чуть не блеванул и долго отплевывался, борясь с желудочными спазмами. По воде, в неизвестном направлении, весело проплывало говно и туалетные бумажки. Желоб оказался обычным канализационным стоком.
Разбитый вдребезги нос напрочь лишил его обоняния, что в сложившейся ситуации было несомненным благом. Погоревав еще минут десять, Андрей решил все же совершить вылазку по трубе, в надежде разыскать какие-нибудь доски, палки, железки... Иначе говоря, любую фигню, при помощи которой можно было бы вылезти из этого колодца на улицу.
Осторожно спустившись в желоб, он согнулся в три погибели и, подсвечивая дорогу фонариком, заковылял вверх по течению, с отвращением косясь на проплывающие между ног какашки.
Тут его ждала неудача. Метров через двадцать пять труба выполнила поворот на сорок пять градусов влево, а диаметр ее, еще через несколько метров после поворота, сузился вдвое. Таким образом, передвигаться против струи дальше стало невозможно. Матюгнувшись в сердцах, Андрей с огромным трудом развернулся внутри трубы, стараясь не зачерпнуть в кроссовки "туалетной воды" и двинулся обратно. Через несколько минут он был на прежнем месте, и, выбравшись из желоба, присел на корточки отдышаться. Вечерело. Кусок неба, видимый в горловину люка, почернел. Звезды ярко бросали на дно колодца свой холодный, металлический отблеск. Приближалась ночь.
- "Бабушка, поди, волнуется" - всхлипнул Андрей, и, собрав остатки сил, отправился вниз по течению. Тут ему повезло больше. Метров через сорок труба стала шире. Кроме того, в стенках ее появились боковые ответвления и ходы. Выбравшись в первый же из них, Андрей очутился в сухом и сравнительно чистом бетонированном коридоре, из которого, в свою очередь, боковые проемы уходили все дальше и дальше.
- "Лабиринт!" - подумал он, заглядывая в боковой ход. Там была лестница, ведущая куда-то вниз. Сердце бешено колотилось от волнения, но любопытство уже победило страх и недомогания.
Осторожно ступая по замшелым ступенькам, Андрей с тревогой отметил, что фонарик стал заметно тусклее. Если так пойдет дальше, уже минут через пятнадцать, он окажется в полной темноте.
Помещение было заполнено огромными металлическими шкафами. Андрей наугад потянул одну из дверец. Раздался сухой, скрипучий скрежет, далеко разнесшийся эхом в темноте. В шкафу было полно всякого старого электрооборудования. В полумраке умирающего светодиода на Андрея смотрели ржавые, искореженные рубильники, гигантские предохранители и окислившиеся клеммы, собранные пучком в истлевшие бронированные кабели. В других шкафах обнаружились всевозможные ржавые трубы, соединяющие между собой коробки с торчащими из них здоровенными тумблерами с надписью "пуск" и еще целую кучу неизвестных приборов и железок неясного назначения с перебитыми лампами. Все ржавое, гнилое, мертвое... Фонарик чах на глазах. Пришлось выключить его на время, чтобы дать возможность батарейке передохнуть. Сам он тоже присел на корточки, прислонившись спиной к железному шкафу. Ватная тишина в кромешной тьме сгустилась над ним, как одеяло. Андрей закрыл глаза. Отчетливо было слышно, как бьется собственное сердце и тревожно урчит в животе.
Отдохнув несколько минут, он включил свет и продолжил поиски.

Из помещения с железными шкафами, где Андрею не удалось найти ничего подходящего для себя, путь лежал в следующий коридор. Фонарик, поначалу взбодрившийся после отдыха, снова скис. Диод практически погас. Андрей раздраженно выключил его и в создавшейся темноте отчетливо разглядел тонкую полоску света, бьющую откуда-то сверху!
Да-да, это был свет! Сердце радостно встрепенулось. Стараясь не упустить из виду острый, как лезвие, лучик, шмыгнув разбитым носом, он двинулся к нему наощупь, не зажигая фонарь. В конце коридора наверх уходила вертикальная шахта, выложенная из кирпича. Сбоку, на стене была приделана металлическая лестница с ограждением. Свет струился откуда-то свысока. Сгорая от нетерпения, Андрей уцепился за железные скобки и, неуклюже перебирая конечностями, стал подниматься. Взобравшись на высоту не менее десяти метров, Андрей замер от неожиданности. Свет пробивался из узкой щели между листами железа. Выше хода не было. Он был заложен старыми досками и залит бетоном. Припав глазами к щели, он увидел, что находится на уровне пола какого-то ярко освещенного зала. Светлая кафельная плитка, стол у противоположной стены, несколько стульев… Информационный стенд на стене, подозрительно знакомый... Деревянный парапет, разгораживающий помещение... Стоп!
Андрей смотрел и не верил собственным глазам:
Охренеть! перед ним было то самое отделение почты, куда он ежемесячно конвоировал свою бабушку получать пенсию!
Это было невероятно! От удивления снова закружилась голова, он чуть было не свалился с лестницы и обо всем на свете позабыл. Припав к щели, он жадно разглядывал знакомый пейзаж, с грустью сознавая, что был там не далее как сегодня днем - целым и невредимым. Качественному обзору мешала чугунная батарея центрального отопления, висящая с оборотной стороны железного листа на стене прямо перед щелью. Погоревав, Андрей спустился вниз. После дежурного освещения почты, глаза долго не могли привыкнуть к полной темноте. Включая издыхающий брелок на все более короткие интервалы, он растопырил руки как каракатица и двинулся в обратный путь, стараясь найти впотьмах хоть что-нибудь подходящее в качестве лестницы. В зале с железными шкафами ему удалось снять с петель дверцу. Она была ему во весь рост и весила как гиппопотам, но Андрей страшно обрадовался трофею и засобирался назад. Тащить неудобную, громоздкую тяжесть разбитыми руками было невыносимо. Еще большего труда стоило запихнуть дверцу в трубу канализации. Еле-еле развернувшись в узких бетонных шхерах, он волоком потащил железяку в сторону колодца. Звуковая волна скрежетания дребезжащего о бетонное дно железа многократно отражалась от стенок тоннеля и визжащим ревом накладывалась сама на себя, словно в подземелье без наркоза резали свирепого вепря. Мышцы ног сводило от непривычной позы, пот струился ручьем, заливая разбитое лицо. Андрей тяжело дышал, с трудом переставляя по трубе раскоряченные ноги. От натуги снова пошла носом кровь.
Кое-как преодолев маршрут, он со стоном выпрямился во весь рост, разминая затекшую спину и запрокинул голову, чтобы унять кровотечение.
Сверху послышалось шуршание, следом за которым на голову посыпалась земля. Через секунду ослепительно яркий луч фонаря запрыгал по бетонным сводам темницы. Андрей прищурился, закрываясь от света рукой. В горловине люка материализовалась Пашкина голова и, выпучив, как у рака, глаза, заголосила: - "Е(вырезано цензурой) урод! куда ты делся, зараза!".
Силы покинули Андрея. Он обмяк, рухнув в кучу мусора и, впоследствии, с трудом вспоминал, как друг вытаскивал на поверхность его обоссано-бездыханную тушку, и как он, окровавленный и драный, заявился по ночи домой пред строгие бабушкины очи.




**

Затея полностью оправдала себя. Через несколько дней у нас уже была двухнедельная очередь жаждущих отведать услуг приезжего мастера. Пришлось подключать к работе деморализованного нашим внезапным успехом Иваныча, который еле-еле успевал отрабатывать за троих жилконторские заявки, пока мы были заняты на пышной ниве коммерции. Заработанные деньги честно делились на троих и все были страшно довольны. Тем временем, сарафанное радио гудело, словно растревоженный улей, подбрасывая нам все новых и новых заказчиков. Пласт общества, категорически отвергающий по различным причинам родных жековских слесарей, оказался даже шире, чем предполагал Константин. У многих из них имелись свои личные счеты или затаенные обиды на обслуживающего их водопроводчика. Эти люди соглашались пригласить к себе кого угодно - хоть черта, хоть заезжего немца, лишь бы не из ЖЭКа, только бы не встречаться с этими "гнусными, опостылевшими физиономиями"! Часто, в порыве такого необузданного высокомерия, связавшись не пойми с кем, граждане попадали в трешово-конфузные ситуации, но даже тогда, нажигаясь на собственном идиотизме, не меняли своих жизненных взглядов.
Так, например, одна милейшая дама собралась менять дома ванну. Какая шлея попала ей в тот день под хвост, неизвестно, но со своим сантехником она разгавкалась в пух и прах. Чтобы осуществить задуманное, леди причапала на ближайшую стройплощадку. Зацепив взглядом двух молоденьких узбеков, на беду свою разгружавших шаланду с чугунными ваннами, мадемуазель вступила в интернациональный сговор с лицами субъекта "гастарбайтер", склоняя последних к внеплановым, хорошо оплачиваемым работам. Ребята белозубо улыбались в знак согласия, отчаянно кивая головами. После чего, обсудив друг с другом, в присутствии дамы, на своем непонятном языке некоторые спорные моменты предстоящего мероприятия, послушно отправились следом за ней для выполнения задания. Выдернув старую ванну, ребята вынесли ее на лестничную площадку, а сияющую белизной новую, свежекупленную, внесли в санузел, установили на ножки и подключили к канализации. Хозяйка приняла выполненную работу и сполна рассчиталась с ребятами, любуясь, как весело журчит и искрится вода на белоснежной эмали.
Успокоившись от истерического восторга, она заметила, что ванна немного качается, поскольку не закреплена между стенками, в отличие от старой, упакованной в кафель лоханки. Не придав этому большого значения, дама решила, что завтра, купив цементный раствор, она сама все прекрасно замажет, а пока... В общем, душа требовала праздника, обмыва покупки и немедленного релакса. В лохань была пущена вода с мыльной пенкой, по углам ванны расставлены ароматические свечи, а обнаженное, молочно-розовое стокилограммовое тело, трепетно подрагивая каждой складочкой, в сладкой истоме погружено в негу посреди огненной тетраграммы.
Эйфория продолжалась недолго. Заметив, что уровень воды в ванне приближается к переливу, а мыльная пена как в кружке хорошего пива готова свеситься через край, хозяйка потянулась вперед, чтобы выдернуть затычку и слить часть воды. С горем пополам прикрученные ножки скрипнули и подвернулись, незакрепленная по периметру ванна, словно Титаник после встречи с айсбергом, дала крен на правый борт, и хозяйка вместе с центнером хлынувшей на волю воды выплеснулась на пол! Вспучившийся в прихожей ламинат оказался сущим пустяком, в сравнении с ущербом, нанесенным нижней квартире, переболевшей евроремонтом.
Другой, вполне мирный гражданин, тоже начал неожиданно испытывать личную неприязнь к сантехнику из жилконторы. Дядечке показалось, что инженерно-строительное образование, коим он был отягощён сверх меры, позволяет ему не просто давать мудрые советы мастеру, устраняющему засор канализации в его квартире, а напрямую руководить процессом. Водопроводчик долго терпел: был зол; скрипел зубами; мучительно отмалчивался и старался не реагировать на колкие замечания, до тех пор, пока переполненный праведным гневом жилец не стал хватать его за руки, учить жизни и понукать, как домашнее животное.
Сантехник вскипел, поучительно звезданул гражданина в ухо, быстро собрал свои манатки и, чертыхаясь, навсегда покинул его квартиру.
Недоделанную работу жилец, потирая ухо, решил завершить сам, присовокупив к прочистке квартирного слива еще и замену фанового стояка. Зачем ему понадобилось менять совершенно нормальную и целую и трубу - непонятно.

Он честно обошел все восемь вышерасположенных квартир по своему стояку и слезно попросил, чтобы в течение часа люди воздержались лить в канализацию воду и особенно пользоваться туалетом. Получив на то вялое согласие из большинства квартир, он стремглав бросился исполнять задуманное. Теоретические знания безусловно хороши и выглядят солидно в тех случаях, когда за ними, широко расставив плечи и выпятив вперед сиське, стоит ее превосходительство - практика. Месье - вздорный теоретик блестяще срезал старую трубу, завел кусок новой с компенсатором и, разогнав ее на скользящем соединении, вверх и вниз соединил трубопровод в единое целое. Технические испытания прошли успешно и, страшно довольный собою жилец, закончив дела, на следующий день уехал из квартиры в двухнедельный отпуск к морю.
Ближе к вечеру, когда жильцы вышерасположенных квартир стали один за другим принимать ванны и полоскаться под душем, в опустевшей квартире первого этажа случилась неприятность. Её причиной стал маленький, коротенький шурупчик - саморез, а вернее, его отсутствие. Им нужно было скрепить между собой новые трубы, так, чтобы под тяжестью сливаемой сверху теплой воды они не сложились одна в другую. В багаже теоретических знаний индивида для такой крохотулечной мелочи места не нашлось. В результате новый кусок трубы, словно телескопическая удочка, сложился и съехал вниз и в сторону, обнажив торчащий из потолка раструб, из которого на пол квартиры обрушился водопад сточных вод. Две недели, пока жильца не было дома, восемь вышерасположенных квартир срали ему на пол. Причем, жидкая составляющая, согласно пословице, благополучно находила дырочку и утекала в подвал, вызывая вонючей сыростью недовольство разве что у крыс, чего нельзя было сказать о плотных говняных массах и каше из туалетной бумаги. К концу второй недели в квартире вырос гигантский злобный фекалоид, заполонивший собою весь санузел, прихожую и большую часть кухни.
Пережив такое, большинство страдальцев еще пуще укреплялось в уверенности, что все их беды происходят исключительно по вине нерадивых ЖЭКовских проходимцев. Забрезживший на горизонте специалист из Германии казался им долгожданным оазисом среди бездушной пустыни, или мессией, специально для них сошедшим с небес. Они с благодарностью отдавались нам на растерзание и становились более сговорчивыми в плане финансов.
Костик, выступая в роли моего личного импресарио, помогал крутить гайки, а также вел задушевные переговоры с заказчиками. Каждому из них он оставлял номер своего мобильного и по сотне раз пережевывал бестолковым гражданам, что в случае любой надобности им нужно обращаться за помощью к нему лично, а вовсе не в ЖЭК.
Тем не менее, по жилконторе все равно поползли слухи, стремительные, словно клопы под угрозой дихлофоса. Несмотря на просьбы и уговоры, в диспетчерскую службу стали поступать регулярные звонки с требованием прислать им именно немецкого мастера, причем манера обращения граждан варьировалась от вкрадчивой застенчивости и слезливых упрашиваний до ультимативных форм, яростно выплевываемых в телефонную трубку.
В диспетчерской поначалу пытались отшучиваться и острить в ответ. Дескать, немцы временно закончились, но есть португалец и пара шустрых румын. Граждане шуток не понимали и в требованиях своих были непреклонны. После пятого или шестого обращения удивленные диспетчера призадумались, настучали о происходящем руководству, и стали собирать информацию об удивительных вещах, творящихся на участке. Со слов граждан выходило, что уже который месяц в ЖЭКе трудится бригада немецких водопроводчиков, которые приехали в Питер по обмену опытом в обслуживании жилых домов. Под эту программу руководство жилконторы получило от города кучу денег, только в Германию никого из здешних забулдыг отправлять позориться не решилось, и на вырученные средства до сих пор отдыхает в Куршавеле.
Постепенно эти слухи добрались до главного инженера, а там уже и до генерального директора было рукой подать.
Усилив меры конспирации, мы с Костиком продолжали трудиться, не обращая внимания на слухи и домыслы, от которых участок начинал потихоньку вибрировать и потрескивать, словно трансформатор в сырую погоду. Вычислить нас долгое время не удавалось, потому что все вновь обратившиеся соискатели немецкого мастерства не знали нас в лицо, действуя по совету соседей или знакомых. Трудились мы очень старательно, исключая даже малейшую возможность брака, чтобы все заказчики, которых нам удалось осчастливить, лишний раз в контору бы не обращались.
Все испортил его величество случай.
Однажды утром к нам на планерку заглянула наша начальница, всерьез озабоченная поисками загадочных фрицев на вверенной ей территории. От досады ее лицо выражало крайнюю степень возмущения, граничащую с помешательством. О чем-то пошептавшись с мастерицей, она повернулась к нам и, ни слова не говоря, стала пристально сверлить взглядом каждого из работяг. Подчиненные с ответным любопытством уставились на озабоченное начальство. С минуту продолжалась эта игра в гляделки, во время которой незаметно примолкли разговорчики, а напряженность поля возросла до предгрозового состояния. Если бы сейчас кто-нибудь из коллег коснулся эбонитовой палочкой нашей начальницы, то был бы сражен наповал ударом молнии.
"Мне бы хотелось получить разъяснения - наконец сказала она, нервно постукивая по столу колпачком шариковой ручки - по поводу специалистов из Германии, прижившихся на нашем участке. Уверена, что кто-то из вас в курсе происходящего"
Повисла томительная пауза. Труженики тревожно зашаркали ногами, раздались недовольные возгласы и кашель. Постепенно ропот утих, раздавленный многотонным начальственным взглядом. Снова воцарилась тишина.
" Я повторяю свой вопрос. Кто из вас знает, что за немец у нас тут завелся, а? Как же так? Вы же каждый день работаете на участке, практически - это ваш второй дом и вы не можете не знать о таких вещах!" отчаянно воскликнула она, продолжая буравить взглядом каждого. Пятнадцать пар по щенячьи преданных глаз смотрели на нее не отрываясь. В тот же миг дверь в кабинет заскрипела и приоткрылась... На пороге возникло жалкое подобие ключевого персонажа картины Репина "не ждали". На передний план, сжимая в руках кепку, выступил невысокий сконфуженный мужичок и глуповато улыбаясь, произнес: "дык, ето, как его..."
- Мужчина! Пожалуйста, выйдите из кабинета! У нас проходит утреннее совещание! - сердито произнесла мастер
- Дык, я потому и пришел... - растерянно улыбаясь, сказал дядька - мне надо заявку дать!
Мы с Костиком сразу же признали дядьку, у которого работали на прошлой неделе и загрустили в предвкушении бури.
- Все заявки принимаются в диспетчерской службе! Звоните туда! - отрезала начальница, давая понять, что разговор закончен.
- А я звонил! - заупрямился мужичок - мне сказали, чтобы я обратился к мастеру, потому что они не могут принять у меня такую заявку...
- Какую ТАКУЮ заявку? - утомленно переспросила начальница
- Ну, дык, на той неделе-то у меня ж уже работал этот... Ну как его... Немецкий мастер, во! Трубы меняли, и все такое...
Я осторожно перевел взгляд на начальницу. От этих слов она напряглась, словно пантера, приготовившаяся к броску. Хотя - нет! Все это чушь: таких полненьких пантерочек в природе не бывает! Глаза у нее блестели, грудь тревожно вздымалась… Глядя на неё, оробевший мужичок продолжал:
- Ааа... сейчас мы унитаз поменять хотели... и раковину! Вот тока телефончик я его потерял... Поэтому пришлось Вас побеспокоить - учтиво сказал дядька, склонив голову набок - а трубы он, кстати, великолепно сделал! Вот что значит специалист!
- Ну, что же, - дрожащим от нетерпения голосом сказала начальница, в голове которой мгновенно созрел план очной ставки, – посмотрите, пожалуйста, кто среди присутствующих работал у Вас на прошлой неделе?
Дядька, словно пришпиленный циркулем, послушно провернулся на триста шестьдесят градусов, обежав взглядом кабинет и уверенно ткнул пальцем в Костика: - вот! Он с ним был... а самого немца звали господин Хартман!
От этих слов Костик стал багровым, как помидор. Если бы маэстро селекции Мичурин сумел вырастить такой пламенеющий томат, да еще покрытый густыми рыжеватыми волосами, это было бы венцом его творческого успеха.
Чеканя шаг, начальница приблизилась к Константину: - где немец? - отрывисто рявкнула она.
Не дожидаясь приглашения, я поднялся с места и скромно покашлял в кулак.
- Ну, молодцы, слов нет! – выдохнула начальница и добавила, обращаясь к мастерице: - Так! Никого пока не отпускать! Заявку у гражданина примите… а Вы оба, - тут она провернулась на каблуках в нашу сторону и, пылая от негодования, пригрозила нам кулаком. Лицо ее было злющее, как никогда - ко мне в кабинет, живо!

***

С наступлением темноты ветер поутих. Выпавший днем снег полностью растаял, оставив после себя лужи и грязь. Тучи рассеялись, и в образовавшуюся проплешину выглянула яркая, полная луна, намекая на возможность появления вампиров и оборотней.
Брат и сестра неспешно шли по аллее.
Он долго и проникновенно говорил ей о том, как несправедливо складывается их судьба, что они в своей участи заслуживают большего, и...
Асият поморщилась и настойчиво дернула его за рукав, стараясь оборвать водопад пафосной чуши.
- Я не понимаю, к чему ты клонишь? - нетерпеливо сказала она.
- Дело в том, - сказал он, раздуваясь от собственной важности: - что я, вот уже несколько месяцев, связан с очень серьезными людьми. Это сильная и могущественная организация, которая заботится о нас всех. В настоящий момент мне доверили подготовку и выполнение очень важного мероприятия. Цели очень и очень благородные. Для их свершения необходимо разработать и осуществить взрыв в общественном месте и при большом скоплении народа. За успешное выполнение задачи полагается крупное вознаграждение. Это позволит нам перестать сводить концы с концами и ютиться в подвальном общежитии. Если мы получим эти деньги, то сможем снимать приличную квартиру, и...
Услышав все это, Асият в ужасе поперхнулась и закашлялась. Узкий от природы разрез глаз выпучился так, что девушка стала похожа на героиню японского анимэ Сейлормун. При этом с ней чуть было не приключился энурез. Ноги подкосились, и она без сил опустилась на грязную скамейку.
- Ты с ума сошел! - всплеснула руками Асият. Слезы крупными бриллиантами выступили у нее на глазах, и, чуть качнувшись на густых ресницах, покатились по щекам.
- Да выслушай же! - рассердился брат - нам хватит денег арендовать место на колхозном рынке. Будем торговать овощами! А еще я смогу купить машину и заняться ночным извозом! Ты пойми, это будет совсем другая жизнь! В качестве объекта для акции мне удалось уговорить их выбрать почту, где ты работаешь, потому что без твоей помощи мне будет не обойтись!
- Так ты уже все решил? - всплеснула руками Асият - Нет! Нет и нет! Я не стану в этом участвовать и тебя, во имя Аллаха, умоляю, откажись! Откажись от этой затеи!
Брат молча стоял, опустив голову, и ждал, пока сестра успокоится.
Отрывисто дыша, Асият вытерла платочком лицо и поднялась со скамейки. Он взял ее под руку, и они продолжили свой путь по аллее.
- Смотри! - вымолвил наконец он - Видишь кафе через дорогу?
Асият отрешенно кивнула головой.
- Так вот, - продолжал он - Хороший и сытный обед в этом кафе стоит половину твоей зарплаты за неделю. А ты бы хотела приходить туда каждый день и вкусно обедать? Не отвечай, я знаю, что хотела бы. Своим тяжелым трудом ты заслужила приличный обед хотя бы раз в день, но ты не можешь себе этого позволить, потому что у тебя нет денег! А почему тогда все эти люди могут там кушать, а мы с тобой нет? Это несправедливо! Все они живут в чистых приличных квартирах, в окна которых светит солнце, а не лазают крысы, они не надрываются на работе, как мы, а чем они лучше нас? Мы тоже этого достойны!
Асият с ужасом слушала весь этот кошмарный бред. Неожиданность и дикость свалившейся на нее ситуации не давала возможности нормально сосредоточиться, чтобы возразить, отговорить, воспрепятствовать.
Заметив, что сестра молчит, он с удвоенным жаром принялся убеждать ее.
- Послушай, - выдохнула Асият, останавливаясь – тебе что же, совсем не жаль этих людей? Они ведь ни в чем не виноваты!
Брат на мгновение смутился.
- Нет! Не жаль! Так же, как и нас они совершенно не жалеют!
- Знаешь, - тихо сказала она, глядя брату в глаза, – это мы к ним приехали… А не они к нам.
- Если ты откажешься, - угрюмо сказал брат – ты уронишь мой авторитет в глазах этих людей. Мне больше никогда и ничего не доверят. И заставят вернуть деньги, которые они мне давали.
Асият начала понимать, в какой переплет впутался ее брат. То, что его используют в качестве подставной фигуры, было ясно даже ей, далекой, полуграмотной девушке. Одноразовая, словно у спички, задача, выполнение которой окончится гибелью или пожизненной тюрьмой, не страшила его, пребывающего в эйфории от чувства собственной значимости. Она несколько раз попыталась донести эту мысль до брата, «открыть ему глаза» на происходящее, но он был абсолютно глух и страшно горд возложенной на него миссией. Асият снова поплакала и, в конце концов, была вынуждена дать ему свое согласие на участие в этой гнусной затее, понимая, что иначе он натворит каких-нибудь неописуемых бед.
«Я что-нибудь придумаю, - обнадеживала она саму себя по дороге в общежитие – никакого взрыва не будет»